В отличие от “Тима Талера”, переиздававшегося
несчетное количество раз, эта книга немца
Джеймса Крюса выходила по-русски всего
дважды — в “Детской литературе” в 1972-м и
в “Правде” в 1988-м, причем второй раз — в сборнике,
вместе с “О гномах и сиротке Марысе” Марии
Конопницкой и “Крабатом” Отфрида Пройслера.
Этому есть понятное объяснение: в советское
время “Прадедушку” трудно было поставить
на службу социалистическому строительству,
да и сложнее эта книга, чем история про
Тима Талера, в постсоветское — мало кому
интересна, нынче же она должна быть немедленно
запрещена и изъята из библиотек; к счастью,
наши культурные и прочие начальники
малообразованны и неначитанны, потому
книга эта все еще находится в обороте.
Я, к примеру, две недели назад приобрел
ее за 120 рублей по объявлению, найденному
в Интернете — то самое, первое издание
с иллюстрациями Леонида Нижнего, и считаю,
что мне и моим детям крупно повезло. Да,
текст ее в Сети находится легко, но все-таки
тактильное ощущение для меня (и моих детей,
кстати!) все еще играет значительную роль,
потому физический носитель предпочтительнее.
Я чуть выше писал про “сложность”
книги; стоит разъяснить в чем тут дело,
да и вообще, при чем здесь прадедушка и
герои. Во-первых, это — вторая и заключительная
книга цикла о Малом и Старом, о правнуке
и прадедушке (увы, первая часть на русский
язык не переводилась, во всяком случае,
следов этого перевода я не нашел, зато
нашел перевод на украинский 1989 года, завидно!).
Именно поэтому в начале книги у читателя
возникает некоторое недоумение, поскольку
в тексте присутствуют отсылки к первой
части; впрочем, это длится недолго. Да, Малый
— это альтер эго самого Крюса, как и он, росший
на рыбацком острове Гельголанд; случалось
ли с ним то, что происходит с его героями,
нам неизвестно; хочется думать, что все
так и было.
Первая книга называлась “Мой прадедушка
и я, или Большой и Маленький мальчик”; в
ней рассказывалось о тесной дружбе между
прадедом и правнуком и о том, как Старый
и Малый совместно, но попеременно практикуются
в сочинении прозы и стихов. Во второй книге
герои попадают в схожие обстоятельства
— у Малого нарывает пятка, а Старый вовсе
обезножел и передвигается в кресле на
колесах; обоих, чтобы не мешались под ногами
у прочих, весьма деятельных и усердных
членов большой семьи, объединяют на чердаке
большого дома, где те, оставленные в покое,
предаются знакомым творческим удовольствиям.
Однако на этот раз Старому скучно сочинять
просто так, и потому он задает тему:
“...Помнишь, как мы с тобой четыре года
назад сочиняли разные забавные стихи
и истории?
Я кивнул.
- Ну вот. А теперь, когда мы научились
сочинять, давай придумывать всякие истории
не просто так, а про серьезные вещи - про
жизнь, про людей.
- А что можно придумать про людей,
прадедушка? У всех людей один нос, два глаза,
два уха, один рот и четыре прадедушки.
- Но не все люди герои, - сказал мой
прадедушка.
- Герои, по-моему, все скучные, - поморщился
я. - Не нравятся мне эти подвиги Зигфрида
- как он там всех убивал своим мечом...
- Мне тоже не нравятся, - усмехнулся
прадедушка. - Я и вообще не
считаю Зигфрида героем.
Тут я заинтересовался.
- Как так? - спросил я. - Разве Зигфрид
не герой?”
Отсюда и начинается то, что я называю
“сложностью”. История про Старого и Малого
служит по большей части лишь обрамлением
для того, что они сочиняют и для их рассуждений
по поводу героизма и героев как таковых.
Надо сказать, что вставные новеллы, баллады,
сказки и прочие творения Старого и Малого,
во-первых, весьма хороши литературно,
во-вторых, работают на возбуждение воображения
читателя, которому предлагаются серьезнейшие
выводы из занятных, хоть временами и простых
историй. Выводы эти, конечно же, вступают
в противоречие с любой официально утвержденной
идеологией; с той, которая сегодня овладела
нашей страной — в первую очередь. Одной
строки про то, что “героический подвиг
без смысла — это просто глупость” (это
Старый и Малый обсуждают канонические
подвиги Геракла) достаточно, чтобы испытать
к героям как минимум симпатию.
А еще эта книга проникнута удивительной
силы любовью. Она тут везде — и в отношениях
внутри огромной семьи (в которой есть
Верховная и Низинная, например, бабушки
— их называют так в зависимости от того,
где проживает каждая из них, верхней скалистой
части Гельголанд или у подножия скалы,
в низинной части острова), и в отношениях
между Малым и его лучшим другом Джонни,
и, конечно, она искрится и пылает между
правнуком и прадедом — так, что иногда
мне кажется, что “Прадедушку” можно читать
в полной темноте, потому что страницы
книги светятся сами.
“Любовь к людям хоть и выглядит
часто внешне беспомощно и совсем не героически,вконце
концов всегда побеждает. Ненависть может
быть хороша и целительна. Тот, кто любит
людей, должен ненавидеть тиранов.Но человеколюбие,
просто любовь, больше, величественнее
и прекраснее ненависти”, — говорит Старый
Малому. Это просто — да, просто, практически
хрестоматийно. Но время от времени кто-то
должен проговаривать вслух эти простые,
элементарные истины, напоминать их людям
и миру, чтобы и люди, и мир не сошли окончательно
с ума. Зачастую именно этим занимаются
хорошие писатели; Джеймс Крюс, ученик
и последователь другого прекрасного
немца, Эриха Кестнера (о нем здесь еще пойдет
речь) — безусловно один из них.
Комментариев нет:
Отправить комментарий